Как Черчилль едва не поссорился с Георгом V
Еще со времен королевы Виктории британские премьер-министры в письменной форме докладывали монарху об основных темах, обсуждаемых в палате общин. Эта обязанность методично выполнялась Расселом, Пальмерстоном, Дизраэли и Гладстоном. Маркиз Солсбери, будучи членом палаты лордов, делегировал эти обязанности коллегам из кабинета министров. Его примеру последовал граф Розбери, ввиду своего пэрства также не присутствовавший на заседаниях нижней палаты британского парламента.
После назначения в июле 1902 года на пост премьер-министра Артура Бальфура традиция готовить каждодневные отчеты о дебатах в палате общин продолжилась. Генри Кэмпбелл-Баннерман, сменивший Бальфура на посту премьера в 1905 году, переложил эти обязанности на министра внутренних дел. Аналогичной практики придерживался и Герберт Асквит, преемник Кэмпбелла-Баннермана с апреля 1908 года. Так продолжалось до 1916 года, когда Дэвид Ллойд Джордж создал секретариат кабинета министров, занимавшийся, в числе прочего, подготовкой отчетов заседаний правительства и парламента для короля.
В феврале 1910 года Министерство внутренних дел возглавил Уинстон Черчилль. Для большинства его коллег составление парламентских отчетов было утомительной ношей. Но только не для нашего героя. Он не мог не использовать столь уникальную возможность, чтобы, описывая те или иные дебаты, не познакомить монарха с собственными взглядами на проблему, выразив тем самым свое мнение и дав свои предложения.
Черчилль подошел к исполнению этой миссии с характерной для него энергичностью. Почти за два с половиной месяца 1910 года – с 21 февраля по 6 мая (день кончины короля Эдуарда VII) – он написал суверену двадцать семь писем средним объемом 400–500 слов каждое.
Все послания открывались церемониальным «Господин министр Уинстон Черчилль, смиренно исполняя свой долг, для Вашего Королевского Величества…» и завершались, как правило, соответствующими случаю строками: «Все вышеизложенное представлено сейчас на рассмотрение верным слугой и преданным подданным Вашего Величества». Что касается основного текста, то здесь Черчилль позволял себе немного раскрепоститься. Свои описания дебатов он облекал в характерный литературный стиль, а при случае излагал свою точку зрения по обсуждаемым вопросам. Для Черчилля это была еще одна возможность высказаться, а для монарха – не самый скучный способ узнать о том, что происходит в парламенте.
После кончины Эдуарда VII и коронации его сына Георга V Черчилль продолжил готовить отчеты. Но со сменой монарха стиль его письма стал более официальным (с новым королем Черчилль был не в столь близких отношениях, как с его отцом). Что же до объемов корреспонденции, то они остались без изменений. За те четырнадцать месяцев, что Черчилль возглавлял МВД при новом монархе, королю были отправлены восемьдесят четыре отчета, не считая еще девятнадцати посланий, составленных по другим поводам.
Возможно, все эти документы вошли бы в историю британской политики, как одни из самых живых описаний парламентских прений, если бы не один инцидент, произошедший в начале 1911 года.
Десятого февраля Георг V получил от Черчилля очередное письмо о парламентских прениях. На повестке дня был предложенный Лейбористской партией законопроект «О праве на труд». Быстро пробежав глазами первый абзац, содержащий информацию о выступавших депутатах, король уже готов был так же быстро просмотреть оставшийся текст, как вдруг его внимание привлекло следующее предложение во втором абзаце:
Мистер Черчилль всегда полагал, что, благодаря современным достижениям науки и цивилизации, вполне возможно уменьшить резкие колебания в отраслях экономики, обратившись к общественным работам.
Еще раз перечитав эти строки, король перешел к следующему абзацу:
Что касается бродяг и бездельников, то для них необходимо создать трудовые колонии, куда их следует поместить на продолжительный период времени и где они смогут воздать свой долг государству. Проект создания подобных институтов рассматривается в настоящее время в Министерстве внутренних дел. Не стоит забывать, что тунеядцы и бездельники существуют по обоим концам социальной лестницы.
На следующий день личный секретарь премьер-министра Герберта Асквита получил письмо от личного секретаря короля лорда Ноллиса:
Король считает взгляды мистера Черчилля крайне социалистическими. То, за что ратует мистер Черчилль, есть не что иное, как рабочие фабрики. Их уже пытались внедрить во Франции и потерпели полный крах. В 1849 году Луи Блан ввел их в Париже, и мы все знаем, к чему это привело: в действительности эти учреждения стали предвестниками уличных боев в июне того же года, стоившие тысячей жизней. Его Величество считает упоминание мистера Черчилля о “тунеядцах и бездельниках на обоих концах социальной лестницы” излишним.
Асквит передал письмо лорда Ноллиса Черчиллю. Прочитав его, глава МВД решил прекратить составление парламентских отчетов. Он слишком ценил в этой односторонней переписке атмосферу доверия, которая позволяла ему свободно излагать свою точку зрения по насущным вопросам. С исчезновением же доверительной интонации, считал Черчилль, составление посланий от его имени теряло смысл. Свои взгляды он изложил королю в понедельник 13 февраля:
Господин министр Черчилль, смиренно исполняя свой долг Его Величеству. Он с глубоким сожалением получил от премьер-министра недовольство Его Величества фразой, которая содержалась в парламентском письме в прошлую пятницу. Мистер Черчилль никогда не получал указания о форме, в которой должны составляться эти письма. Готовя эти послания, он следовал тем же правилам, которые стали ему привычны со времен Его последнего Величества, а именно – с глубоким почтением, свободно и честно писать о событиях, результатах и переживаниях палаты общин. Его последнее Величество несколько раз признался Министру внутренних дел, что благожелательно относится к форме и стилю этих писем, в которых нередко имело место отклонение от основной темы и часто содержались выражения собственного мнения по вопросам обсуждений. Мистер Черчилль теперь понимает, что Его Величество желает, чтобы он ограничил себя простым изложением парламентских чтений. Безусловно мистер Черчилль готов полностью удовлетворить пожелания Его Величества, к тому же это значительно облегчит его работу, которая в настоящий момент и без того очень насыщенна. Тем не менее мистер Черчилль не может не заметить, что великолепные отчеты о дебатах в палате общин, намного лучше, чем он в состоянии описать, можно прочитать в газетах. И что значение парламентских писем в сложившихся обстоятельствах резко снижается. Также мистер Черчилль находит, что ему будет очень трудно писать эти письма в будущем после того, что случилось, из-за опасения, что по невнимательности или из-за переутомления он напишет фразу, которая вызовет недоброжелательный отклик у Его Величества. Таким образом, мистер Черчилль был бы многим обязан, если бы Его Величество дало указание о передаче этих обязанностей другому министру, который будет способен писать с чувством уверенности в милосердном и терпимом расположении Его Величества, которое мистер Черчилль к его глубокому сожалению утратил.
Во второй части письма Черчилль объяснил свою позицию относительно пресловутой фразы. Он подчеркнул, что его слова не следует расценивать, как «атаку на состоятельных членов нашего общества, которые, и мистер Черчилль это прекрасно знает, выполняют свой долг множеством способов». По словам главы МВД, он лишь хотел «указать на тех личностей, фривольное и бездельное поведение которых приводит к нареканиям в адрес уважаемых членов общества».
Ответ Черчилля вызвал негативную реакцию у секретаря короля. По его мнению, оно было написано «в неподходящем тоне». А сам министр, по словам лорда Ноллиса, «неправильно понял ситуацию». Но факт остается фактом: королю пришлось выбирать – либо согласиться с предложением главы МВД о невозможности продолжать писать парламентские отчеты, либо оставить все как есть. Георг V выбрал второй вариант.
На следующий день Черчилль получил письмо от лорда Кноллиса, содержащее следующие строки: «Король просил меня добавить, что всегда находил ваши письма поучительными и интересными, и ему будет очень жаль, если он не получит от Вас впредь ни одного письма».
В ответ Черчилль составил очередное развернутое послание, которое лорд Ноллис передал на Даунинг-стрит со следующей припиской: «Уинстон думает, что его письмо носит примирительный характер, хотя на самом деле он ведет себя, как бык в китайской лавке».
Несмотря на эту насмешку, Черчиллю удалось отстоять право на составление посланий монарху в той форме, которую он считал приемлемой. Семнадцатого февраля он получил одобрительное письмо от секретаря короля: «Я показал ваше письмо Его Величеству, и он хотел, чтобы я поблагодарил вас за стремление продолжать писать парламентские отчеты, которые всегда очень интересны».
За следующие восемь месяцев, которые Черчилль возглавлял МВД, он напишет королю еще шестьдесят семь писем о деятельности палаты общин.
Дмитрий Медведев
