Казнь Карла I словами Уинстона Черчилля
Последним произведением Черчилля стала четырехтомная «История англоязычных народов». Работа над книгой началась в конце 1930-х годов и продолжилась после выхода политика в отставку в период 1955–1958 года. В тетралогии нашли описание важнейшие эпизоды истории англоязычных эпизодов. Среди них – казнь Карла I Стюарта 9 февраля 1649 года. Ниже предлагается описание казни и событий, которые предшествовали ей, словами Черчилля, включая авторскую трактовку этого эпизода:
Чем больше деталей, описывающих этот знаменитый процесс, тем сильнее ощущение драмы. Король, основываясь на праве и конституции, которую он столь часто нарушал в годы своего преуспевания, приводил в свою защиту неопровержимые аргументы. Он смотрел на своих судей с неподдельным презрением. Он отказался признать правомочность трибунала. Для него происходящее было чудовищным беззаконием. Симпатии подавляющего большинства собравшихся в Вестминстер Холл были на стороне короля. Когда после полудня в последний день заседания Карлу отказали в праве быть выслушанным и повели к выходу, по залу пронесся негромкий, но ясно слышимый рокот голосов: «Боже, спаси короля!» Солдаты, натасканные своими капралами и подстегиваемые собственной смелостью, ответили на это криками: «Правосудия! Правосудия! Казнь! Казнь!»
Личное достоинство короля уважали, его пожелания принимались во внимание до последнего часа. Было сделано все, чтобы Карл устроил свои дела и получил религиозное утешение. Речь шла не о кровожадном убийстве – то была церемония, жертвоприношение или, если позаимствовать выражение испанской инквизиции, аутодафе. Утром 30 января 1649 года Карла доставили в Уайтхолл. Шел снег, и король надел теплое белье. Он бодро шел в сопровождении стражи, говоря: «Расступитесь». Его последний путь равнялся примерно полумиле и привел его к Банкетному дому. Большинство из подписавших смертный приговор пребывали в ужасе от совершенного деяния, за тяжесть которого им еще предстояло понести возмездие.
В час дня Карлу сообщили, что его час настал. Через высокое окно Банкетного дома он вышел на эшафот. Солдаты удерживали на расстоянии огромную толпу. Король с презрительной улыбкой оглядел орудие казни, с помощью которого должны были привести в исполнение приговор, если он откажется подчиниться решению трибунала. Ему позволили сказать несколько слов, если он того пожелает. Войска услышать его не могли, и он обратился к тем, кто стоял вблизи помоста. Он сказал, что умирает добрым христианином, что всех прощает, прежде всего тех, кто виновен в его смерти (не назвав никого по имени). Он пожелал им покаяния и выразил желание, чтобы они нашли путь к миру в королевстве, чего нельзя достичь силой. Он оставался в уверенности, что народ не обретет счастья при раздельном управлении, так как монарх и подданный совершенно различны. И если бы он открыл дорогу деспотичному правлению и позволил изменить законы волей меча, то не страдал бы — и так он стал мучеником во имя народа.
Затем он помог палачу убрать свои волосы под белую атласную шапочку. Он положил голову на эшафот, и по его сигналу ему отрубили голову одним ударом. Отрубленная голова была предъявлена народу, и кто-то воскликнул: «Это голова предателя!»
К месту казни стеклась огромная толпа, испытывавшая сильнейшие, хотя и сдерживаемые чувства. Когда собравшиеся увидели отсеченную голову, тысячи присутствовавших издали такой стон, писал один современник, какого он никогда не слышал прежде и не испытывает желания услышать впредь.
Странная судьба выпала на долю этого короля Англии. Никто с таким неуместным упрямством не сопротивлялся переменам своего века. И тем не менее, по мере того как несчастья все чаще обрушивались на него, он все в большей степени становился физическим воплощением английских традиций и свобод. Его ошибки и преступления не проистекали из его личного стремления к деспотичной власти, а были следствием того понимания сути королевской власти, которое он впитал с детства и которое давно стало установившимся обычаем страны. Он ни в малейшей степени не уклонился от дела, в которое верил. Несомненно, в переговорах и торгах со своими противниками он использовал и обман и вероломство, что объясняется характером противостояния и в избытке присуще обеим сторонам. Но он никогда не отступал от своих принципов, будь то вопросы религии или государственные вопросы. Он не был мучеником в том смысле, в котором мы понимаем человека, отдавшего жизнь за духовный идеал. Его собственные монаршие интересы переплетались с интересами государственными. Его нельзя провозгласить охранителем английских свобод или даже в полной мере англиканской церкви. Но тем не менее его смерть способствовала тому, что и английская церковь, и английская монархия существуют по сей день.
Источник изображений – Wikimedia Commons (public domain).
